В унисон - Тэсс Михевич

что выбранный вариант – единственно верный, вот и все».

«Но почему?!»

«Потому что тогда тебе не придется жалеть о том, что не сделал иной выбор».

«Но ты ведь все равно будешь об этом задумываться, разве нет?»

Она долго не отвечала: Хидео видел, как она набирает сообщение, а потом пропадает. С каждой минутой, проведенной в гнетущем ожидании, Хидео ощущал, как напрягаются все его нервы – от нетерпеливой тревожности он крепко сцепил зубы, едва ли чувствуя, как они начинают болеть от давления. Глаза просматривали набранные символы, выискивая в них все новые и новые смыслы, которые Хидео сразу, возможно, просто не увидел. Наконец, доведя себя до предела, Хидео решил поторопить Мичи коротким вопросом: «Ты тут?»

Она ответила – так же коротко и загадочно, как и несколько дней раньше:

«Давай встретимся в «Мизуми» через час».

Генджи: жалить и жалеть

Они шли рядом, едва касаясь плечами друг друга. Лили, понурившись, молча слушала рассуждения Генджи о том, что ей рассказал Сабуро. Генджи был в курсе некоторых вещей, о которых говорил Сабуро. К примеру, он сразу понял, что маньяк прямо или косвенно связан с клубом оммедо, так как отрезание пальца для запечатывания духа лисы являлось одной из практик клуба. Лили слушала его с рассеянным вниманием – ее мысли были где-то далеко, и она явно думала о чем-то тревожном. Генджи вспомнил об одержимости лисами. После рассказа Лили его не отпускала странная мысль, почти наваждение, связанное с кицунэ-цуки. Он старался убедить себя в том, что это лишь сказки и глупые поверья оккультистов, возомнивших себя центром мистических событий, но сомнение, поселившееся в его голове, никак не давало забыться и отпустить эти навязчивые мысли.

– Ты слушаешь? – спросил Генджи, слегка ткнув Лили локтем.

Она подняла голову, уставившись на него так, словно в первый раз видела.

– Прости, – пробормотала она. – Просто Араи рассказал так много небылиц, что я… не могу поверить, что кто-то всерьез убивает людей потому, что считает их одержимыми.

– Возможно, наш убийца принадлежит группе миссионеров, – пожал плечами Генджи. – Это серийные убийцы, которые считают, что очищают наше общество путем убийств определенного сегмента лиц. Возможно, Безумец считает, что, убивая одержимых лисами людей, он спасает нас.

Лили поежилась. Генджи заметил, как при этом нахмурилось ее лицо – явно во всех красках представляла себе, как Безумец расправляется со своими жертвами. Возможно, она даже представила, как тот убивает ее саму.

– Жуть какая, – прокомментировала она. – Что мы будем делать дальше? Как далеко вообще зайдем, Генджи?

– Я чувствую, что мы близки к разгадке. Надо только узнать у Кодомо про благодетеля. Он – ключ ко всему.

– А если нет? Что тогда?

Генджи остановился и повернулся к Лили, мягко обхватив ее за плечи. Она хотела вырваться, но, найдя в его взгляде что-то успокаивающее, расслабила напряженные мышцы.

– Послушай, – тихо и вкрадчиво проговорил Генджи, – нам просто нужно двигаться дальше. Глупо вот так бросать все на полпути. У меня отец работает в полиции, подстрахует в случае чего. Я, правда, не уверен, что мы с тобой сможем выйти на след Безумца – все-таки его весь город ищет, и будет странно, если его найдем только мы. Но то, как близко мы подобрались к разгадке, разве не насыщает тебя чувством превосходства?

– Ты болен, – с сочувствием пробормотала Лили.

Говоря это, она, вероятно, думала, что Генджи вновь пропустит остроту мимо ушей, и продолжит транслировать свои сомнительные идеи, но Генджи вдруг резко дернулся; выпустив ее плечи из пальцев, он долго смотрел на Лили непонимающим взглядом, пытаясь вникнуть в причины ее обидных слов. Она ничего не могла ему ответить, и он понял это.

Внезапно он понял, что и Хидео, и Лили, и все вокруг считают его именно таким – больным. Он человек, помешанный на тайне Безумца, при чем помешанный до такой степени, что готов идти напролом до самого конца, не заботясь о дальнейших последствиях и не задумываясь о серьезной опасности, которой подвергает не только себя, но и своих друзей.

Лили смотрела на него с жалостью. Он мог стерпеть многое, но только не жалость.

Генджи развернулся и медленно пошел дальше. Лили, спохватившись, поспешила его догнать.

– Ты что, обиделся? – воскликнула она таким тоном, точно сам факт обиды Генджи попросту невозможен.

– Ты прямо как Хидео, – равнодушно ответил Генджи, смотря прямо перед собой. – Обесцениваешь чужие интересы.

– А ты что, нет? Сам посуди, Генджи: это же не нормально! Ты так вцепился в эту тайну, как будто от нее зависит твоя жизнь. У тебя что, какой-то пунктик на убийства невинных людей?

Он снова застыл на месте и повернулся к Лили всем корпусом, не зная, чего он желает сильнее: накричать на нее или спокойно объяснить свою позицию. Ему хотелось сделать все и сразу, но он испугался, что Лили воспримет его тираду в штыки и откажется его слушать. Она же, чувствуя исходящую от Генджи опасность, инстинктивно закрылась руками и зажмурилась, но ничего не случилось. Генджи просто смотрел на нее своими светлыми глазами со смесью презрения и боли.

– Знаешь, почему меня зовут Генджи? – спросил он тихо.

Лили судорожно сжала рукава толстовки. Она покачала головой, а затем коротко пробормотала:

– Расскажи.

Генджи пошел дальше, и Лили плелась следом, стараясь держаться чуть позади. Он ее напугал – и ведь не в первый раз уже. Лили так боится, когда ее трогают, что любое прикосновение к себе воспринимает агрессивно. В этом случае Генджи не спорил, он и правда иногда вел себя пугающе.

– Так меня называла мама, – начал Генджи, сглотнув подступивший к горлу ком. – Не знаю, откуда она взяла это имя – наверное, ей очень нравился принц Гэндзи, и по примеру она назвала меня. А может, это имя просто встретилось ей в каком-нибудь словаре, где обозначало «золото». Я знаю, что мама очень любила называть меня так. И хотя мое настоящее имя – Иори, все дворовые мальчишки и одноклассники запомнили меня как Генджи. Поначалу меня очень бесило это прозвище, я считал его более подходящим для животного, нежели для человека с выдающимися способностями.

Генджи сделал паузу – перед следующей частью рассказа ему требовалось перевести дух. Лили слушала с затаенным вниманием, не перебивала, не отвлекалась мыслями на другие размышления. Казалось, ей вправду было интересно узнать происхождение прозвища.

– Когда мне исполнилось девять лет, – Генджи продолжил, но говорил он тяжело, с трудом подбирая слова, – однажды мама ушла в магазин за желе. Дома у нас его